Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в крупнейшей взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о капиталах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого чина подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все те декларации, если мало-мальски приближенного к действительности понимания об уровне блага чиновников, силовиков и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с специалистом в сфере противодействия коррупции, академиком Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от нижайших юридических лиц, киоскёров и силовиков начиная с определенных обязанностей ежегодно подавать краткие сведения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетиках акций и долях в уставном капитале разных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или платном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных доходов за год, без распоряжения их источников, об предметах недвижимости сообщается лишь площадь участка, дома или квартирки и странтраница их нахождения, а о пакетиках акций и колличестве счетов мы не понимаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против первого мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на эту мнимую антитеррористическую меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но взимание заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, ..первый и пятой микотоксины работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная проверка, бесспорным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах возникли в повальном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странытраницах граждане, обязанные забирать декларации, пытаются схитрить, убрать, спрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились дописывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на государственных жен и подруг… Но тут мы возращаемся к второму тезису: ничего нового в подобном нежелании спрятать от налогообложения свое имущество нет, но если есть намерение и умение отыскивать и проверять, все возможно. И первые биографии показывают, что как только пожелают — сразу находят.
— А предъявляемые узкой общественности донесения из деклараций везде столь бесстрастны и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают журналистские расследования. Но то, что при введении антикоррупционного законодательства существенная половина той информации, которая надлежаща была бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же касается глобального опыта — в разнообразных странытраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можетпить принесать более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой автоштраф можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы подмахнули и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — пить желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его супруги и отца появились проблемы с законом и арестовано имущество, но из резолюций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на княжество зарубежными счетами вообще существенно выросло количество одиноких парламентариев (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, проживать в государственном браке. И не только депутаты — среди чиновников тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве жрать нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с случая развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира понимают прекрасно про этот пируэт с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки экономических степеней борьбы с обналичиванием денег, вырабатывается международные стандарты сопротивления обналичиванию преступных дивидендов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, надзору за обналичиванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к частным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как субъектов проверки. В данном моменте не столько на объект коррупции, сколько на объект отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание бегают рука об руку…
