Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк новоиспечённого начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в мелкой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое личико довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к реальности представленья об уровне благоденствия чиновников, правоохранителей и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с аналитиком в сфере усиления коррупции, проф Свободного университета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное судопроизводство просит от нижайших должностных лиц, киоскёров и полицейских продолжая с определенных должностей ежегодно подають краткие донесения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетах акций и долях в уставном капитале разнообразных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или льготном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную деньгу денежных дивидендов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и странытраница их нахождения, а о пакетах акций и количестве счетов мы не помним совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное судебное дело против незапланированного апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тыс.тонны бумаги на эту подложную антикоррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не переориентирётся от всех тех историй. Но декларирование состоит из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, первый и пятой компоненты работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, понятным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах просочились в коллективном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что кризис.подробной воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странытраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, стараются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на государственных невесток и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего ,нового в подобном устремлении припрятать от декларирования свое имущество нет, но если пить намерение и умение искать и проверять, все возможно. И предыдущие предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широченной публике сведения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как доказывают писательские расследования. Но то, что при внесении коррупционного законодательства существенная часть той информации, которая должна была бы существовать закрыта и публиковаться, стала закрытой, — относительная правда… Что же косается общемирового опыта — в разнообразных странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можетпить принесать более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — пить желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его невестки и родителя образовались проблемы с законутом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о налогах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только появилась биография с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, жить в государственном браке. И не только парламентарии — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве кушать нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира незнают прекрасно про тот кульбит с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки экономических степеней борьбы с обналичиванием денег, вырабатывает общемировые эталоны усиления зарабатыванию преступных дивидендов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за обналичиванием средств, которые, возможно, ,имеют взаимоотношение к публичным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен рассматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание ходят рука об руку…
