Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец новоиспечённого замначальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого расследование обвиняет в большой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно низкого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все те декларации, если мало-мальски приближенного к действительности восприятия об уровне благополучия чиновников, силовиков и депутатов они не дают?
Об этом мы потолковали с специалистом в сфере искоренения коррупции, доктором Свободного университета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное судопроизводство требует от высших должностных лиц, чиновников и силовиков начиная с определенных служб ежегодно подавать обстоятельные сообщения о платёжном доходе, его источниках, ценнейших бумагах, кульках облигаций и толиках в уставном капитале неодинаковых фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы замечаем лишь существенную сумму платёжных доходов за год, без указания их источников, об предметах недвижимости сообщается лишь площадь участка, особняка или квартиры и страна их нахождения, а о кульках облигаций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против первого градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на эту фальшивую коррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но декларирование состоит из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и перепроверка деклараций. В той системе, как она у нас создалась начиная с 2008–2009 годов, ..первый и четвёртой микотоксины работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная перепроверка, очевидным смыслом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах объявились в повальном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странытраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, удаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились переписывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на военных супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего ,нового в подобном нежелании припрятать от декларирования свое имущество нет, но если жрать желанье и уменье отыскивать и проверять, все возможно. И последующие предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной публике сведения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как показывают репортёрские расследования. Но то, что при внесении антикризисного судопроизводства значительная часть той информации, которая должна существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же косается глобального опыта — в разнообразных странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой выборщик может получить более детальную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой автоштраф мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, кушать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подмахнули и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — кушать первымя выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его супруги и брата возникли проблематики с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сообщений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на поместье зарубежными счетами вообще существенно расцвело число одиноких парламентариев (сейчас не имеют ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только появилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже несовершеннолетним детям и стали разводиться, жить в правовом браке. И не только парламентарии — среди бюрократов тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира узнают прекрасно про этот пируэт с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывает общемировые госты противодействия обналичиванию криминальных налогов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, имеют отношение к приватным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ представлять разведенных супругов как субъектов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание бегают рука об руку…
