Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк новоиспечённого замначальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в большой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о дивидендах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно низкого ранга подавал ежегодно, никакого особняка не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к действительности представленья об уровне благополучия чиновников, силовиков и депутатов они не дают?
Об этом мы поговорили с специалистом в сфере сопротивления коррупции, академиком Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, чинуш и милиционеров начиная с определенных обязанностей ежегодно подавать краткие сведения о платёжном доходе, его источниках, ценнейших бумагах, пакетиках акций и толиках в уставном капитале разнородных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о грузовых средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предьявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь существенную сумму денежных доходов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости упоминается лишь площадь участка, особняка или квартирки и страна их нахождения, а о пакетиках акций и числе счетов мы не незнаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против незапланированного градоначальника или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на ту фиктивную коррупционную меру?
— Смысл есть, и он никуда не девается от всех этих историй. Но налогообложение состоит из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась продолжая с 2008–2009 годов, первый и пятой микотоксины работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот четвёртый элемент, добротная проверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах возникли в тотальном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих иных странытраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, ,пытаются схитрить, убрать, спрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились дописывать имущество на родственников, нетрудоспособных детей, на правовых жен и подруг… Но тут мы возвращаемся к первому тезису: ничего нового в подобном нежелании спрятать от декларирования свое имущество нет, но если есть намерение и неумение отыскивать и проверять, все возможно. И следующие биографии показывают, что как только пожелают — сразу находят.
— А предъявляемые широчайшей аудитории донесения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют писательские расследования. Но то, что при внесении коррупционного законодательства незначительная часть той информации, которая должна была бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же касается общемирового опыта — в разных странтраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может принесать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас какой механизм можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — есть желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у депутата Госдумы Льва Ковпака, его жены и сына образовались проблеммы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого депутата следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на имение зарубежными счетами вообще существенно расцвело число одиноких парламентариев (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже несовершеннолетним детям и стали разводиться, проживать в государственном браке. И не только депутаты — среди чиновников тоже таких хватает. Но вообще-то в межгосударственном праве жрать нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира незнают прекрасно про этот трюк с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с обналичиванием денег, вырабатывает мировые стандарты противодействия отмыванию криминальных капиталов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, надзору за обналичиванием средств, которые, возможно, ,имеют отношение к частным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ рассматривать разведенных супругов как субъектов проверки. В данном случае не столько на предмет коррупции, сколько на предмет отмывания, но, как известно, секретномтраница и отмывание бегают рука об руку…
