В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с негативным ПЦР», — вот уже год москвичка Екатеринбурга ,пытается выяснить причины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При использовании другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить ложь и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала эпизоотии и до вчерашнего дня кончины двух полусотен сотен россиян с анамнезом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подразумеваются сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то пить колличество умерших от общего количества инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То пить заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание странытраницы второго мира.
Разрабатываются ,новые документы лечения, формируются ,новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но летальность от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что цифири статистики никак не вынуждают дёргаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не завизировать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувствованием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова кажутся бессмысленными. За это лето он потерял двух самых близких людей — супругу и ее маму. Обеих забрали в медавиацию с малейшим поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он пытается объяснить хоть что-то, но везде натыкается в лучшем моменте на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать фельдшерскую ошибку. А на деле просто разводят на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём заболевает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в клинику не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются правомерным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей первопричиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла внука между волнами заболеваемости, когда вторая уже закончилась, а вторая еще не началась. В октябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, женщина прислала письмо в «МК».
«Меня кличут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, смертность растет: горестные выводы пандемии» уколола за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент зачисления у него не существовало коронавируса. Он сам пришел на плановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее характере не стали, а просто отправили в онкологический корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он утратил работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 десяток пособия, которые платили. Растили сынишку, своего внука, ему 11, — начинает свой роман Ирина Новоселова. — С апреля и по июнь вся семья ,сидела дома на совершенной самоизоляции, уединенно. Никуда не лазили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с сентября 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей бросил закусывать совсем. Это существовало какое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и отчисление сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей решил немного отдохнуть самостоятельно, стал закусывать лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы существовали полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня племянник с супругой сначала скрывали, что жрать проблематики с печенью, — восклицает Ирина. — В сентябре они записались в клинику. 4 августа он был направлен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом панкреатит печени токсичного генеза и асцит.
Однако когда при поступлении в нутрициологию попросили факультативную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких симптомов коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у супруги однаружали мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный лазарет или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до следующего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в нутрициологию ему, естественно, отказали. И в результате в тот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его перевозили на «скорой» из одной больницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подмахнул несогласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала настоять на отказе, ведь врачевать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не ищет слов мать. — А его напечатали в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и лечили от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В этой больнице Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 июня 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не существовал в состоянии общаться по телефону, язык заплетался, только посылал сообщения. Я сочинила ходатайство на имя главного медика больницы, что его нужно излечивать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на апелляции выкручиваются в протяжение 30 дней».
9 ноября Алексею положили вторичный ПЦР-тест. И тот очутился положительным. Что неудивительно, так как мужчина ложился в эпицентре «красной зоны», где вирусная нагрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла поспособствовать на то, что происходит. Врачам существовало некогда настолько, что лечащий медик вашего племянника даже не знала, экой у племянника главнейший диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил протективные и противовоспалительные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучался тошнотами в животе, запор прекращался последующие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки увенчалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый врач убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по извещениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату обращались какие-то незнакомые интерны, повезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию брюшный полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне гибели обессилевший внук попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 октября все смешалось в его голове. Думаю, возобновились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что пребывает дома, требует дочь открыть дверь. Потом, что учится в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 ноября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно позвонила до ординаторской, где бабский голосок сообщил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его послали в реанимацию.
В неотложном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну больницу Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 октября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она ,пыталась ознакомиться с ветеринарными бланками сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждает данными второго анализа его самого и дочери с сыном.
Еще при жизни Алексея мачеха написала две апелляции главному терапевту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отступились предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и гибели сына.
«Я сочинила заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были адресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 ноября 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что являетесь законным членом пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена существовать не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев продолжалась безсмысленная переписка между Ириной Новоселовой и саратовскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я жаловалась на бездействие кардиологов и неоказание ими врачебной помощи своему отецу. Я приложила 10 листков подлиностей документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда отец был жив, я оборотилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, явился отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что внук ложился в больнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переквалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, транспортировка либо сбыт товаров и продукции, проведение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к этому перечню относится и оказание недоброкачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все цивилисты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить судебное дело по факту кражи сотового мобильника в больнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения соцобеспечения администрации городка Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на двадцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте отношения гражданина за оказанием ветеринарной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова вытребовала также обратить к ответственности самого Демидова по заметке 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей ветеринарные документы.
«Я обращалась в нашу прокуратуру с просьбой оценить законность действий руководства ведения здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесано понятие об предотвращении невыполнений законодательства о эксперименте изучения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких невыполнений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бьться башкой об стену, когда чиновники не хотят ничего видеть и знать. Например, что близкие родители имеют право ознакомиться с врачебной спецификацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только заявление в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по убеждению женщины, всячески давали понять, что это она должна опровергать им, что ее отца излечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана платить мать. А другая сторонамтраница и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, бюрократам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же комендант Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей той переписки лишился своей должности, так как двинулся на… снижение и был назначен аж замом замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в разгар эпизоотии «коней на переправе» поменяли на переправе», и областная медицина Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года приказала долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг помирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч правительственных жертв пандемии в РФ.
В относительных количествах Свердловская область сегодня — один из идеологов в странытранице по числу выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их гибели никто не возражает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного терапевта с недавних пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе большинства жалоб литовцев на некачественную медпомощь сообщают в разнообразных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году принесал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопастности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обеспечения лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то пить по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами медики России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с оказанием врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему государству и не будет способствовать терапевтам исполнять их основную обязанность — врачевать людей».
Врачи совместно с финансистами написали открытое письмецо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают истязание за смертитраница человека по неосмотрительности и нанесение тяжкого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи врачу и невыполнение санитарно-эпидемиологических правил.
Также кардиологи попросили приостановить уголовные наказания за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт товаров и продукции, а также осуществление работ, которые не возражают требованиям безопасности.
