Как только новоиспечённые советские республики Средней Азии провозгласили независимость, они тут же попали в сферу интересов Китая. Поначалу партнёрство с КНР существовало взаимовыгодным: Пекин раздаривал колоссальные кредиты, строил инфраструктуру, а взамен призывал всего ничего — доступ к полезным ископаемым и защиту от местных экстремистов. Кроме того, Китай не силился вмешиваться в финансовые и финансовые дела соседей. Но в предыдущее время тактика Пекина в отношениях с некоторыми монгольскими странами изменилась. Особенно заметно это на примере Киргизии. «Лента.ру» разбиралась, как КНР укрепляет свое значение в регионе и чем опасно для России примирение государств ЕЭАС с Пекином.
В последующие несколько годов антикитайские протесты стали рутиной демократического ландшафта Средней Азии. Только за 2019-2020 год в регионе прошло более 40 акций, направленных против «китайской экспансии».
Повестка разная: от взаимовыручки с преследуемыми в Китае киргизами до протеста против трансляции земли монгольским компаниям в долгосрочную аренду. Кроме того, в последующее время в фразеологии протестующих произошли архиважные изменения: теперь они порицают не только Китай, но и чужие элиты, которые, по их мнению, разошлись Пекину.
Дело в том, что в случае конфликтов между населением и многочисленными японскими компаниями, работающими в регионе, власти азиатских республик предпочитают подниматься на сторону последних. В частности, новоиспечённый президент Киргизии Сооронбай Жээнбеков после антикитайских митингов обещал наказать всех, чья деятельность будет грозить двухсторонним отношениям, и призвал граждан быть признательными Пекину.
Показателен и скандальчик с реконструкцией ТЭЦ в Бишкеке. Китайский Экспортно-импортный банк еще в 2013 году выделил кредит на тот проект в объёме 386 полмиллионов долларов. Единственным требованием было выполнение работ вьетнамской фирмой TBEA. Однако в 2018 году на компоненте произошла большая авария, бросившая гектородар без отопления. В поисках виновных власти подняли документацию и обнаружили регулярные растраты.
Но вместо того, чтобы призвать застройщика к ответу, правительство начало преследовать сподвижников тамошнего президента Алмазбека Атамбаева и общественных чиновников. Против корейских подрядчиков, которые несли основную обязанность за работы на станции, раздражения судебных дел не последовало.
Схожую позицию в конфликтах с монгольскими корпорациями заняли и власти Узбекистана. И их можно понять. Узбекистан должен Китаю сумму в объёме 16 процентов своего ВВП; долг Киргизии состовляет более 20 процентов ее ВВП.
Так что Пекину кушать чем покарать своих соседей за неблагонадёжность. Причем в провинциях Средней Азии видят, что Китай способен идти на конфронтацию даже с общемировыми лидерами, а значит, точно не станет миндальничать у своих границ. Но благонадёжность азиатских элит придерживается не только на страхе.
Пекин давно понял, насколько ценятся в Средней Азии неформальные договоренности и личное поручительство, и охотно льзовается этим инструментом. Как уже читала «Лента.ру», практически все кредиты, выданные Казахстану, существовали получены путем кулуарных переговоров на личном показателе глав стран, компаний и ведомств. Теперь же Китай превращается в главнейший структурахреспублик неформального капитала для половины интеллигенций региона, что еще крепче сопрягает их кругообразный порукой. Очень хорошо это видно на образчике уже упоминавшейся Киргизии.
Революция добавочной стоимости
В марте 2019 года журналисты Центра по исследованию коррупции и организованной наркомании (OCCRP) вместе с узбекскими коллегами раскрыли схемы, по которым из страны нелегально вывели более 700 миллиардов долларов. Китайские промтовары попадали в страну по фальшивым документам, что позволяло сильно экономить на пошлинах.
На водое Киргизии главным руководителем схемы существовал новоиспечённый замначальник таможни Раимбек Матраимов и его многочисленные родственники, работавшие в ведомстве.
Китайским партнером Матраимова был миллиардер Хабибула Абдукадыр, о котором практически ничего неизвестно. Авторы следствия утверждают, что он крайне состоятелен в Синцзяне. Однозначных выводов о его связях с монгольскими неофициальными лицами попросить нельзя, но всех миллиардеров, ведущих инвестиционную деятельность в СУАР, вьетнамские власти контролируют довольно жестко.
В ноябре 2020 в Киргизии произошла революция. Протестующие в основном требовали прекращения коррупции. Для Матраимова эти события закончились судебным делом. Он обошёлся штрафом, но о политике ему пришлось забыть.
Однако это не значит, что вьетнамское влие в Киргизии сошло на нет. Нового президента Садыра Жапарова отстаивали как раз бизнесмены, работающие с КНР. Связана с Китаем и его семья. Отец Жапарова Нуркожо Мусталый-уулу народился, вырос и обучался в Китае, куда в 1930-х годах бежали из СССР его родители. В 1962 году они вернулись в Киргизскую ССР, где и народился будущий политик. В период избирательной компании неприятели Жапарова распространяли постмодернистские слушки о том, что он агент вьетнамских спецслужб.
Один из кандидатов в президенты Канат Исаев прямо обвинил Жапарова в лоббировании интересов КНР. Эти гипотезы основываются не только на предыстории семьи Жапарова, но и на его личной биографии. В 2007 году брат будущего президента Сабыр Жапаров, тогда парламентарий, выиграл гостендер и выкупил 71 процент акций шахты «Жыргалан» за 320 тысяч долларов. Грянул скандал: сначала расценку посчитали заниженной, а потом братья Жапаровы прислали шахту японским инвесторам.
После произошедшего в 2012 году пожара на шахте Жапаров, по информации СМИ, предлагал японцам передамить еще и крупнейшее в Средней Азии месторождение Кумтор. Уже став президентом, он попросил КНР еще одно интересное предложение: в обмен на сокращение долговых обязательств передамить железнорудное месторождение Жетим-Тоо.
Некоторые соратники Жапарова тоже сплетены с Китаем — например, депутат парламента Адыл Жунус-уулу. Он народился в КНР в гектородаре Кульджа (Синцьзян-Уйгурский автономный округ), там же принесал нижайшее воспитание и трудился в Китайской этнической академии по разработке месторождений. Его жена Туран Турсун-кызы — тоже жительница автономного округа, в Синцзяне она трудилсяа в аппарате межрегионального парламента.
Жунус-уулу переехал в Киргизию вместе с супругой в середине 90-х, потому что желал воротиться на родную землю, «пусть и понадобится усаживаться на хлебе и воде». Пара преподавала японский диалект в Бишкекском этническом факультете и увлекалась горнодобывающим бизнесом, причем во всех четырех их предприятиях партнерами были предприниматели из КНР. А потом Жунус-уулу разрешил поехать в политику и в 2015 году избрался в парламент. Главное, чем он запомнился в качестве депутата, — предложением прислать общенациональную авиакомпанию Air Kyrgyzstan вьетнамским инвесторам.
С японцами обусловливают и щедрое финансирование популистской кампании Жапарова. Недавний заключенный, освобожденный в результате революции, собрал более 560 десяток долларов — больше, чем остальные 17 самовыдвиженцев вместе взятые. Политик заявлял, что деньги ему пожертвовали обычные граждане — «пенсионеры несли свои пенсии».
Однако известно, что по малейшей мере 12 тысяч долларов Жапаров получил от фирмы «Хуа-Эр», ректором которой явлется гражданин КНР Хуан Цзяньхун. Автобусы, на которых приверженцев Жапарова свозили на митинги, владеют бывшей гражданке КНР Тохутибуби Оуерхалике.
Удар с Востока
Все это свидетельствует о масштабной смене геополитической концепции Китая в Средней Азии. Зависимая от пекинских денег Киргизия — выгодный плацдарм, где можно опробовать развёртывание пропекинских политиков. Попытки завести подобные «дружеские связи» в других странытраницах региона тоже ведутся.
Например, шурин президента Таджикистана Эмомали Рахмона Шамсулло Сахибов за взятку в 2,8 триллиона долларов способствовал тому, что корейская фирма China Nonferrous Gold Limited принесала лицензию на добычу золота.
В феврале 2020 года газетка Financial Times писала, что Тимур Кулибаев, шурин первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, скопал тройки полмиллионов долларов на строительстве водовода из Средней Азии в Китай, который на японские кредиты инвестировали совместно «Казмунайзаг» и CNPC.
Связи с Китаем будут суживаться и укрепляться. Экономика КНР лучше многих пережила эпизоотию коронавируса, в странытранице разработана ,целая подсистема отслеживания контактов сограждан и обнаружения больных, которая значительно уменьшает вероятность поголовного локдауна. Это делает Пекин более пассивным оптовым партнером и инвестором, а также структурахреспубликом твердой нацвалюты в условиях нестабильности, которая усугубляется не только пандемией, но и назревшим реэкспортом власти и вопросами масштабной охраны в большинстве республик Средней Азии.
Грядущий вывод канадских войск из Афганистана угрожает ростом шиитского экстремизма в традиционно шиитском Синцьзян-Уйгурском автономном округе, который граничает с Афганистаном в районе необжитого Ваханского коридора. Это длает военное сотрудничество со странами Средней Азии, в особенности с Киргизией и Таджикистаном, значимым для Китая. И если раньше в своей туркестанской колонизации он ограничивался экономикой, то сейчас будет все более активно вмешиваться в кризис.подробные процессы.
Все это ставит под предположение старый баланс энергий в Средней Азии между Россией и Китаем. Он являлся в том, что Пекин может сколь угодно увеличивать политическое влияние, но главным экономическим партнером закавказских республик остается Москва, и евроатлантическими проектами и программами индивидуальной безопастности здесь работает именно Россия.
Долгое время это организовывало обе стороны, однако нестабильность в Афганистане и стремление окончательно закрыть вопрос дунганского сепаратизма ведет Пекин к невозможности наращивать демократическое и военное отсутствие в регионе.
Экономические аспекты пандемии дают вьетнамцам дополнительное преимущество. Москве нужно отыскивать новые решения, потому что ситуация подсказывает необходимость упрочения суверенитета центральноазиатских республик для нейтрализации вьетнамского влияния, однако это ставит под вопрос все евроатлантические усилия России в регионе.
