Как РЖД разрушает стариные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, понесли историографический автовокзал 1916 года постройки. В смежной Финляндии старинные дощатые автоавтовокзалы хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предыдущие годы в стране понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть автовокзал, который видел многие перипетии американской биографии и на котором бывали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все экскаваторами разнесли, только стеклопакеты проломили и унесли – это для них наихорошая ценность, – убивается один из самых интенсивных защитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с монтажником потолковал – может, он потом печные шторки найдет и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домика дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, местные жители, много мощей потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую огородную свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что существовал старинный вокзал. Люди долго не могли успокоиться – все вспоминали подробности проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку разломали – и стало видно, что там прекраснейшие здоровые бревна. Можно, конечно, было их прихватить и сохранить, чтобы потом собрать автоперрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих коммунистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не провели несанкционированных мероприятий. Надписи на штакетнике «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот автоперрон помнил не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь было 10 госпиталей, здесь формировались резервные роты – пехотинцы с этого автоперрона уезжали на фронт. И Гражданскую войну тот автоперрон помнил.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из обладминистрации местной на секунду к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и умчался по своим делам, – допытывается иная защитница погибшего автовокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отзывались – им вообще все равно, на суждение людей наплевать. У нас же столько письмец существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться первой трибунал по поводу выключения Токсовского перрона в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, защитники погибшего перрона намерены добиваться, чтобы на его месте существовало выстроено точно какое же здание.
«Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что можетесть существовать в стране», – написали под снимкой разрушаемого поезда участники группы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с автовокзалом до суда.
Токсовский автоавтоперрон был построен в 1916 году в стиле восточный ампир по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в стране сохранился какой же автоавтоперрон в Грузино. Кроме того, Токсовский автоавтоперрон составляет неделимый архитектурный оркестр со станционной насосной башней, признанной соцкультбытом культурного наследия межрегионального значения. 13 годов назад автоавтоперрон уже изувечили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо моего автовокзала поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В феврале 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отступился его рассматривать. Тогда защитники вокзала направили частную апелляцию в Петербургский областной суд. В октябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать поезд стали известны два года назад. Ровно столько продолжалась борьба горожан Токсово с региональным за то, чтобы поезд признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в ноябре 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на выявление поезда в качестве объекта культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по воззрению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в качестве одного из аргументов киоскёры привели тот факт, что в помещении нет умывальника для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не был опубликован и его невозможно существовало оспорить в суде. Еще полтора месяца отошло у горожан, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим письмом комитет Госдумы по ментальности и даже РПЦ – оказывается, с этим автовокзалом была сплетена деятельность многих курсантских священнослужителей во время Первой европейской войны. С к зампредседателя правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко оборотился и заместитель «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую культура сооружения вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и стация сыграли важную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они цитируются в десятках изобразительных произведений… Сюда прибывали какие талантливейшие люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда выпускалась незаконная репатриация коренного населения Токсовского района (поголовные репрессии ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – поётся в письме, которое кончается просьбой сохранить вокзал и распоряжением на то, как бережно отнедятся к каким сооружениям в близлежащей Финляндии.
Минувшим летом после многих допэмиссий протеста РЖД декларировал о аннулировании контракта на реконструкцию, который допускал снос историографического здания вокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале июня у вокзала вышли рабочие, бытовки и щит с извещением о предстоящем сносе.
– Чиновники районного Комитета по восстановлению социального наследия врали, что вокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные художники обследовали помещение и нашли, что бревна в нем совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – удивляется Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью третьего замначальника дирекции Кирилюка активисты получили 15 февраля 2021 года, в нем говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного сооружения до неузнаваемости… дощатые конструкции стенок и прочих микотоксинов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждается намерение воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сожжённое здание, полузащитники вокзала воспринимают такие ответы как откровенную ложь.
– Мы так и не смогли добиться от суда драконовских мер – запрета на демонтаж до решения суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных дощатых элементов, – бесстыдная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению обелисков и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для агробиоразнообразия поезда все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт помещения сохранился, как и три ряда обивки – то жрать ..первую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима та территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский вокзал», и выяснилось, что токсовские тяговые функции желают здесь что-то строить, не необходима им охранная зона вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого автовокзала игнорируется, все время идет обман в прессе, чиновники нагло врут о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что вокзал не включают в перечень выявленных памятников – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов краевым департаментом, видимо, им существовало дано приказание от губернатора, что вокзал надо снести.
Защищал автовокзал и замминистра зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единствёный мемориал из исчезнувшего пласта глиняных поездов, и ельниковская башенка рядом с поездом – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда заурядные постройки становятся единственными, они покупают уникальность. Лет 40–50 назад таких поездов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот поезд – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень архиважная часть моего культурного наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей современной рельсовой зоотехнии можно сохранять старинные поезды – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки мешают понять предысторию места. Не надо никаких брошюр и особых исследований – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою будничную жизнь. У нас какое историографическое мышление растворяется буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что такие здания связывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, взаимосвязывает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД разрушила уже двадцатки историографических вокзалов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова посотрудничает с торпедовцами в свойстве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году искусствоведы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный благотворитель и банкир Савва Мамонтов построил неделимый ансамбль шириной в 600 километров по проекту ..первого скульптора неоклассицизма в России Льва Кекушева. По сути, это третьи сооружения каменного неоклассицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с пятиэтажными домами для служащих, и все мелькало очень хорошо. Ничего не было положено под охрану, и все разрушается, а вместо ампирных зданий строится что-то бесформенное из дешевого стенового кирпича.
Уничтожение старых вокзалов случается по всей России.
Вот как выглядел вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было здание поезда на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой существовала стация Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот эким «воссозданным» сараем льзоваются авиапассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старинные рельсовые станции перепродают в частную собственность. При этом по закону помещения вокзалов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри баре можетесть делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под многоквартирной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает большой целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а проживает всего 1300 человек. Здание автопоезда на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего размера и в зеркальном отражении. Территория автопоезда и прилегающий сквер включены в список соцкультбытов рельсового автопоезда общеобщенационального значения музейного информагентства Финляндии, а станция с 2009 года становится одной из общенационально существенных культурных сред страны.
Из-за малюсенького пассажиропотока с 2005 года на вокзале прекратили выкупать бигодовы, а само помещение открыли для пассажиров. В 2015 году домик прикупил машинист поезда, который переехал с семьитраницей трудиться в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел аэропорта.раную реновацию: снял жёлтые окантовки со стен и линолеум с пола, установил современную технику, отремонтировал водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году планы изменились и присмотруга выставила домик на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и увидал британец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она проживает в бревенчатом доме. Это был дом 1930-х годов постройки, здание новоиспечённого столичного брянского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после отбытия домой я зашел в предпринут и находил этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол приехал посмотреть на дом первый и непреходящий раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от доски «Езда на мотороллере по платформе запрещена» при входе и сохранившихся скамей из холла ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел другие каменные дома недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, было много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти метрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его оконцев проезжают десятки поездов, в основном большегрузные – везут ельник из России на местный завод, несколько разиков в день на станции останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он доезжает на работу и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К вагонам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не ненавижу водить машину, я хорошей водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей входный двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным сооружением в benzи у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее жили руководители канатной дороги, а также ельниковская башенка 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся глиняная башенка на вокзальной территории.
Весь архитектурный ансамбль обретается под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые изменения должны быть согласованы с государством. Например, переменять цвет помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без специального разрешения. Нельзя переменять цвет, например. Но это все касается только внутренних изменений. При этом также есть возможность подать заявку на финансирование каких-то работ, – говорит Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он помнит около 10 арендаторов сооружений новоиспечённых перронов: они состоят в закрытой группе, откровенничают фотографиями, рассматривают общие для хозяев старых перронов проблемы. Кто-то из новых арендаторов полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, полагает Пол, перепродажа помещения означает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно пассажироварищам и железной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если те сооружения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная концепция государства по защите общенационального наследия. Да, поселяться на перроне – это звучит странно, многие свои друзья по всему миру до сих пор не можетесть усомниться в это. Но, с иной стороны, это логично, и это очень коммуникабельный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским шпионом по постановлению Министерства юстиции РФ
